Автор: Ирина Шилобреева https://www.facebook.com/irina.shilobreeva
Я мама одного из 116 учеников школы при посольстве РФ в Париже, оставшихся в этом году за ее бортом. Я не знаю, связан ли недопуск к моего ребенка к занятиям с моей статьей, которая разошлась по соцсетям (она публиковалась и на "Русском портале Франции"). Я написала заявление о том, что прошу оставить моего ребенка в школе и предоставить мне возможность выбора формы обучения после ответа МИДа по вопросу сохранения ОЗФ. Это заявление было получено школой 28 июня, но в результате мой ребенок так и не получил возможность продолжить обучение.
Люди, которым удается «сгладить острые углы» в общении - большая редкость. Среди защитников русской школы в Париже такие есть, но их меньшинство. Все же остальные, как правило, либо самоустраняются, либо лицемерят, либо режут правду-матку. В нашей ситуации для тех, кто не обладает талантом дипломатично добиваться своих целей, самое мудрое решение, возможно, - первое. Вопрос в том, к чему в результате оно нас приведет как диаспору и как гражданское общество.
Шок «20 мая» - когда посольство объявило о своем решении перевести большую часть детей на семейное обучение, - последующий за ним призыв «на баррикады», переговоры с чиновниками, сохранение почти половины мест в школе на заочном обучении для детей соотечественников, - сгладился к концу июня. Те, кто считали нужным бороться за будущее своих детей, осознали, что борьба будет долгой и изнурительной. Те, кто посчитал, что будущее детей зависит напрямую от благосостояния и связей их родителей, пошли другим путем, решив сохранить «хорошие отношения» с посольством, подчинившись его требованиям и попутно продвигая свои интересы. Многие просто самоустранились, посчитав, что «против лома нет приема». Расстроились, конечно, но предпочли спокойно жить дальше.
Что же на самом деле было нужно посольству?
В искусстве ведения переговоров есть аксиома: точно знай, на что ты готов согласиться, в самом начале диалога заяви свои требования по максимуму и затем, мнимо идя на уступки, подведи оппонента к принятию своей воли.
Без сомнения, чиновники понимали, что решение, объявленное 20 мая, вызовет протест, и предвосхитили свои шаги. Количество учащихся в школе надо было сократить на треть, а в классах принимать только очников. В результате июньских переговоров с самоорганизовавшимся 20 мая родительским комитетом посольство и администрация школы «согласились» сохранить заочное отделение. Вторая (точнее, первая) часть плана сократить количество учащихся была мастерски проведена путем «переписи» на заочную форму обучения до 1 июля. А здесь уже – кто не успел, тот опоздал, пеняйте на себя.
С посольством-то все понятно. А что с родителями? Вот здесь-то и началось самое интересное – когда полетели все маски и стало понятно, кто есть кто.
После первого же раунда переговоров самые активные родители разделились на две группы: «непримиримые» и «оппортунисты». Все остальные либо примкнули к одной из этих групп, либо самоустранились. «Непримиримые» писали письма во все возможные инстанции, искали поддержки законодателей и сторонников в органах власти. «Оппортунисты» увидели возможность получить прибыль, сохранив при этом хорошие отношения с функционерами. В этом смысле очень показательна одна статья, призывающая под видом продвижения интересов диаспоры «раскошелить» соотечественников на обучение их детей в частных организациях и «сохранить лицо» чиновникам (пригодятся же!).
Статья, о которой пойдет речь, появилась на сайте Russkie.org. Она обозначала значимость российского образования для соотечественников (а кто в этом сомневается?) и предлагала развивать альтернативные пути получения образования – структуры на основе ассоциаций, поддерживаемых Посольством во Франции. Соотечественники позиционировались как активные представители гражданского общества (даже имена самых активных назывались). Ассоциациям, естественно, будут необходими средства для существования, будет и прибыль, которая, конечно же, пойдет учредителям.
Роль Посольства в этой системе координат сводилась к «поддержке» соотечественников в реализации их проектов. Таким образом, посольство выступало в роли доброго самаритянина, сумевшего наладить работу с соотечественниками и поддерживающего все их начинания.
На самом же деле посольство просто самоустранилось от обязанностей, предписанных ему законодательно. Ведь закон, принятый в марте этого года, не ограничивал, а наоборот, утверждал право соотечественников на образование в посольских школах за рубежом. Формы обучения, им предусмотренные, распространяются и на те самые школы, среди которых – школа при посольстве в Париже. То есть, по сути, представительство саботировало и сам закон, и вместе с ним легитимность законодателей.
После трех месяцев противостояния родителей детей, обучавшихся на очно-заочной форме в школе при Посольстве РФ во Франции, можно подвести предварительные итоги.
Посольству удалось:
А) посеять раздор среди соотечественников. Те, кто не разобрался в тактике дипломатов, и те, кто учуяли личную выгоду из ситуации, бросились выполнять требования чиновников, переписываться на предложенные ими формы обучения и параллельно искать возможность создания структур, которые будут не только обучать детей, но и приносить деньги их инициаторам. Другие же, заинтересованные исключительно в выполнении посольством обязанностей, предписываемых новоизданным законом, «встали в позу», инициировали поиск поддержки среди российских представителей власти и общественности. Первые возненавидели вторых, вторые с презрением отнеслись к первым. Итог: проводимая посольством политика «вызвала понимание» у половины родителей, сократив количество требовавших восстановления очно-заочной формы (ОЗФ) как это предписано законодательством.
Б) провести свой сценарий, да так, что все, кто не получил места на заочной форме (забудем про очно-заочную!) – а таких больше ста человек -- теперь жаждут места на семейной: именно то, что и предлагалось в мае этого года, когда было объявлено об исключении из школы детей-несотрудников российских госучреждений. Тратить нервы на «борьбу» оказалось по силам немногим. Все остальные пошли по проверенному сценарию – против лома нет приема.
В) обвинить наиболее активных родителей. Отдельного упоминания стоит обращение господина Посла на 1 сентября. В нем открыто прозвучало, что количество мест в школе все равно было бы сокращено вне зависимости от поведения родителей. Зачем же тогда назначать «виноватых», еще больше растравляя возникшую вражду?
«Непримиримым» удалось:
А) создать МРК (Международный Родительский Комитет). Оказывается, проблемы получения российского образования существуют не только во Франции! Как выясняется, произвол МИДовских диппредставительств наличествует по всему миру. И в этих странах (пока что 20 с 5 континентов) оказалось немало ратующих за образование на русском языке для своих детей.
Б) получить поддержку на уровне КСОРС во Франции и ВКС. Русский язык для наших детей – это важно, образование в духе российской идентичности тоже важно, и соблюдение законов – непреложно.
В) Получить поддержку в Госдуме и понимание в исполнительных органах, в частности, МинПросе.
«Оппортунистам», не сумевшим осуществить свои планы до начала учебного года, но триумфально получившим места на сокращенном заочном отделении, остается жаловаться, что предложенная им «заочка» не отвечает их чаяниям. Учебные планы к середите сентября не готовы, учебников нет. Самые уязвимые – ученики начальной школы и выпускники - рискуют остаться на задворках успеваемости.
А что бы было, если бы большинство «защитников русской школы» были прирожденными дипломатами? Чего можно было бы добиться?
Наверное, можно было бы воспользоваться той же самой аксиомой ведения переговоров и обязать чиновников продолжить обучение числящихся в школе детей, попутно изыскивая возможности зачисления новых. В рамках закона.
Возможно, удалось бы избежать конфликта в диаспоре, предоставив всем возможность сохранить свои маски.
Это – о Франции. Конфликт в школе был бы исчерпан, дети продолжали бы получать образование. А чего бы не произошло? Не родилось бы всемирное движение за продвижение российского образования за рубежом. Не рискнули бы, возможно, недавно «отверженные» родители в Японии и Швеции включиться в борьбу за будущее их детей. Не задумались бы законодатели о несовершенстве принимаемых ими законов.
Ну и наконец, самый главный вопрос, который остается открытым: что лучше – проявлять гражданскую позицию, рискуя быть непонятым, объявленным виноватым, быть основой того самого пресловутого гражданского общества? Или продвигать свои интересы, не получая в результате ожидаемых результатов? А может, вообще самоустраниться, решать свои проблемы на «семейном» уровне, забыв, что мы – россияне, и что от нашего поведения сегодня зависит будущее наших – и не только наших – детей?